Могилка в Интернете

                                                 Памяти моих родителей, Александра и Зинаиды Яблоковых

Виртуальное кладбище открыли японцы в Интернете. Говорят, это очень удобно для тех людей, которые редко могут посещать могилы близких. Например, для тех, кто живет за границей.

Не выходят из головы слова моей соседки-ирландки, которая из-за забастовки летчиков не смогла прибыть на похороны своего отца: «I missed the funeral of my father”. Она сказала – я не попала на похороны своего отца». Я тоже не смогла приехать на похороны своего отца...

Но в английском языке слово "to miss" означает также - скучать. И в первую минуту я почему-то подумала...что значит – скучать! Как можно «скучать» по похоронам?

Чем старше становлюсь, тем понятнее мне то, что стоит за этими словами. Я скучаю по кладбищу, где покоится вот уже двадцать лет моя мать. На фотографии, что иногда присылают мне из Сибири, вижу, как выросла за эти годы березка на ее могиле. Завидую сестрам, которые могут прийти туда весной, первый раз после зимы это чаще всего происходит на пасху, читаю в письме сухие строчки: починили скамейку, вскопали землю, посадили цветы. Я всего этого лишена. Я ни разу не обиходила могилу своей матери, ни разу не посадила там цветы. Ни разу не посидела в одиночестве, ища успокоения своей душе... Как ни странно, тоска по давно ушедшим не становится с годами легче. Только раз, через четыре года после ее смерти, в трескучие рожденственские морозы я объявилась на кладбище вместе со своим мужем, которого она не знала, мы раскутали упакованную в целлофан огромную охапку тюльпанов, привезенных аж из Грузии, высыпали ее на снег, покрывавший могилу и... Ах, какой красивый, почти театральный жест! Через пять минут застекленели тюльпаны, припорошенные снегом. А минут через десять (мороз – не тетка), утопая в снегу, мы пробирались сквозь сугробы к проезжей дороге, где нас ...не дождалось такси.

Двадцать лет спустя, на Русское рождество, сопровождаемое в этот раз не трескучими морозами, а метелью, там появилась еще одна дорогая мне могила – моего отца. Двадцать лет он был для нас - троих  дочерей - отцом и матерью, бабушкой и дедушкой в одном лице - для своих внуков. Ему так и было сказано после похорон мамы, ушедшей слишком рано из жизни, не повидавшей четверых из пяти своих внуков, двоих зятей из троих: «Дед, теперь тебе придется отдуваться за двоих». От «отдувался» честно: строил дачу сестре, учил ходить моего сына, часами играл в шахматы и шашки со своей единственной, драгоценной, ненаглядной внученькой. Его семидесятилетие праздновали в Лондоне. Он позировал на фоне Биг-Бена, сдувал пену с пинты Гиннеса, один раз выразил желание встретить внучку из школы... Через положенные полчаса дед с внучкой не вернулись, а минутой позже мне позвонили из школы и предложили...забрать свою дочь.. В тот день я установила свой персональный рекорд по бегу...Потом мы возвращались с дочерью и куда только не заглядывали, пытаясь отыскать следы «сибирского дедушки». На полпути увидели Амбуланс, медбратьев, поднимавших носилки в карету Скорой помощи и старческие ноги... Это был не наш старик!

Потом два с половиной часа я стояла как статуя на улице возле своего дома...Дед вернулся домой через три часа. Он решил проявить инициативу, сэкономить время и подъехать пару остановок до школы на красном двухэтажном лондонском автобусе... вместо местной остановки Виктория-парк, его увезли в центр Лондона, на Victoria Station. Очень был горд, что не потерялся, не заблудился, а все смог объяснить и даже все понять, не зная ни одного английского слова.

Больше всего ему понравилось в Национальной Галерее...Он останавливался возле картин и рассказывал мне историю написания или сюжет – в таких подробностях, что я слушала, развесив уши. Я никогда не подозревала, что он так много знает. Он недоучился – помешала война...Но всегда жалел об этом. И всю жизнь твердил мне: Я - здесь, а ты - иди дальше! выше!! Иди! Вперед! Кто больше может, с того больше спрос!

На последние приглашения приехать в гости отказывался: «Далеко! Мне бы поближе, к родным могилам».

Мама умирала тяжело, страшно мучаясь от жутких болей, зная, что умирает, и в глазах ее мы читали обвинение, укор. Отец же перед смертью попросил своих взрослых внуков сводить его в баню, простил всех, простился со всеми. Умирая,..пел. «Галю мою Галю, Галю молодую».


Как трудно справиться с тоской по только что ушедшим...

Спустя какое-то время после его смерти, я обнаружила пачку старых писем, в том числе несколько из них было от отца. Он писал лет десять тому назад: «Не бойся, пиши мне все, все правду, даже если она неприятная. Меня не жалей. Я и живу, потому что знаю, что еще вам нужен».

Неужели же какая-то часть наших стариков уходят, когда понимают, что мы можем обходиться без них? Неужели мы дали почувствовать нашему сибирскому дедушке, что он нам больше не нужен? Не могу с этим согласиться! Отец, такой крепкий сибирский дедок, мне казалось, еще десяток лет мог бы одолеть без проблем. Не захотел? Не смог?

Прогулка по виртуальному кладбищу, увы, облегчения душе не принесла. Мне не захотелось оставлять надпись в отведенном для этого местечке, класть букетик цветок на виртуальную могилку. Подумалось, чему только не придумываем, а все – не то! И нужна -то такая малость – сходить на кладбище, постоять в молчании, желательно - среди родных, утешить тоску по близким , а – нет! Не дано это нам, живущим за тысячи километров от родных стран, городов, деревень, от родных могил.

Я знаю, какая невыносимая тяжесть остается на сердце, когда не дано отдать последнюю дань родителям - похоронить своих стариков. Как трудно освободиться от этой боли, как ищешь оправданий себе, обстоятельствам жизненным - невозможности выезда, отсутствию визы, денег, билетов...

Но жизнь идет своим чередом. Сходила в церковь, отслужили панихиду, ставлю свечки. Батюшка говорит, что душе понятие «граница» - неведомо, не важно, где ты находишься, важно, что ты молишься... В конце-концов, то, что мы все оказались далеко за пределами родной страны, это ведь тоже воля божья... Или ж – такова судьба наша.

Говорят, число верующих резко возрастает в минуты бедствий, потерь. Боюсь, что я принадлежу к числу таких верующих, и хватаюсь за религию, как за соломинку, чтобы всплыть, устоять в минуты потрясений. Боюсь, что я не одна такая. Знаю точно, что среди наших читателей много тех, кто оказался в таком же положении, кто пережил то же самое, кто чувствует то же самое.

Послесловие.

Мои покойные родители (первый раз я озвучила это слово. Раньше – никак язык не поворачивался) никогда мне не снятся. Они явились ко мне во сне только однажды, спустя несколько месяцев после папиной смерти. Будто звонит телефон, я снимаю трубку и слышу их счастливые, возбужденные голоса. Они говорят мне – Знаешь, мы на курорте - не то в Сухуми, не то в Гаграх... Отдыхаем.. . Здесь так замечательно...

 Завтра бы папе  исполнилось 82 года. Всего-то!

Людмила Яблокова.