GLYNDEBOURNE OPERA FESTIVAL, August 2011

«Я могу покляться, что ни один оперный дом в мире не имеет такой исключительной ауры, как Глайндборн. Зритель получает здесь двойное наслаждение. Он наслаждается красотой музыки и вокала внутри театра, но выйдя из него,  он любуется красотой, которая извне - красотой природы», - говорит Дэвид Пикард, Генеральный директор Глайндборн Опера Фестиваль  (Англия).

- Вы отмечаете в этом году десятилетие своего пребывания в Глайндборне? Что вы можете сказать о проведенных здесь  годах?

- Мое появление  здесь совпало с появлением  Владимира Юровского как музыкального руководителя.  Вместе с ним мы планировали и обсуждали будущее Глайдборна. Приятно осознавать, что спустя десять лет многие идеи были реализованы. Я не могу сказать, что славянский репетуар - это редкость на западных сценах, но за последнее 10 лет таких представлений стало  значительно больше в Глайндборне, так же как и всемирно известных русских солистов мы приглашаем теперь сюда.  Особенно когда здесь ставились оперы Чайковского, Рахманинова, Прокофьева.

- Я слышала, что Владимир Юровский скоро завершает свою работу в Глайндборне. Значит ли это, что завершится и так называемый "славянский" период в вашем театре?

- Ни в коем случае, хотя новый музыкальный директор у нас действительно  появится в 1914 году. Это огромный плюс Глайндборну ( а мы считаем себя международным оперным театром), что мы может (и будем!)  приглашать талантливых певцов из России и из Восточной Европы. Я не так уж молод,  и прекрасно помню, что когда я работал в Королевской опере,  я мог назвать всего три-четыре имени русских певцов...

- Но это не потому, что у нас их не было.  Не было финансовой  возможности выезжать, и вообще -  не было принято солистам самим по себе,  без театра,  выезжать за границу. Если и выезжали, то только на гастроли с театром.
- Конечно! Когда для россиян открылись двери на запад, мы очень скоро поняли, что Россия и республики бывшего союза обладают огромным количеством выдающихся талантов – певцов, музыкантов...И это привело  и приводит нас в абсолютный восторг. Альбина Шагимуратова – этой такой специфичный голос...Нам страшно повезло, что в нашей «Русалке» поют Лариса Дядькова, Миша Шеломянский, Татьяна Павловская. Я повторяю снова, это выдающиеся, неповторимые голоса, которые привнесли  в оперу столько красок, столь специфичных славянских  нюансов, что не оценить это было просто неправильно! И в будущем мы  планируем ставить русские, чешские оперы. И верю, еще много новых имен будет открыто именно здесь.
- Как вы их находите?
- Через агентства, в первую очередь. Но не только. Наши люди выезжает в Россию,  идут в театры, и как правило,  возвращаются в полном восторге и со списками новых имен.
- Дэвид, вы нашли столько милых, восторженных  слов, когда говорили о русских певцах и когда пытались охарактеризовать  их голоса...Спасибо вам за это. Но если можно. Несколько слов о себе. Выша карьера как администратора началась еще в Королевской опере много лет назад?
- Да,  мне было тогда 17 лет. Это были  летние каникулы  -   до начала занятий в университете,  в Кембридже, где я  изучал  музыку, оставалась пара месяцев. Именно  музыкой тогда я и занимался, вернее – подбором ее...  Затем, когда я  я вернулся а театр  в 21, я работал в офисе, организовывая работу дирижеров, музыкантов, солистов, а также зарубежные туры театра. Это был очень полезный период, очень много давший мне для моей будущей административной работы  в Глайдборне.
- Глайндборн – по тем материалам, что я прочитала о нем, показался мне достаточно элитным местом, предназначенным для английской аристократии и английских снобов.  Ужасно рада, что ошиблась, обнаружив  здесь вполне адекватную публику.
- Глайндборн – это не столько люкс, сколь нечто особенное в оперном мире. И несмотря на то, что мы находимся далеко не в центре Лондона,  цена на билеты здесь практически такая же, как в Royal Opera House. Мы в действительности гордимся тем, что каждая наша постановка  - а в этом сезоне их было шесть – продумана до мелочей. Каждому  актеру в репетиционных залах и на сцене здесь  уделяется столько внимания, сколько необходимо. Например, «Русалка», которую вы увидите сегодня, была впервые заявлена 2 года назад, то есть это не абсолютно новый спектакль. Но у нас было пять недель тщательных репетиций, что совсем не типично для других  оперных домов. 
Люди, которые приходят к нам работать, я имею ввиду певцов, те, которые уже знают, что такое сцены Парижа, Милана, Лондона, Москвы, Санкт-Петербурга,  когда приезжают к нам, “In middle of nowhere”, потому что мы находимся -  в полях, в холмах, удивлены царящей здесь   уникальной  атмосферой,  расслабляющей - с одной стороны, но с другой стороны – всем  им приходится много и напряженно работать.  Как говорят англичане:  «Work hard. Play hard”. (В данном случае to play – означает отдыхать, веселиться, гулять, развлекаться. Много, тяжело работать. Много отдыхать!).
- На все представления Глайндборна  всегда – очень хорошая критика. У вас не бывает творческих неудач?
- Спасибо вам за такой замечательный месседж. Но это то, к чему мы стремимся и чего пытаемся достичь.
- Как вам удается добиться таких выдающихся результатов.
- Основатели Глайдборна своим девизом выбрали: «Мы здесь не для того, чтобы сделать лучшее, но сделать лучшее, что может быть когда-либо сделано».
- С оперой все просто. Здесь нет случайных людей. Ни в зрительном зале – в подавляющем своем большинстве, не на сцене. Вы должны любить оперу или не быть здесь.
- Люди, которые приходят сюда, они также приходят за чем-то еще, что они нигде в мире не могут получить. Я имею в виду то, что они приезжают в очень красивое место, где играют оперу на очень высоком уровне. Это важно, но это не все.
 Иногда меня спрашивают, что удивило, поразило вас, когда вы оказались в Глайндборне впервые.  Мне было 16-17 лет.  Я помню, что мне очень понравилось  представление, хотя не помню, что это было. Но если честно, что я действительно помню, как если б это случилось вчера:  в перерыв, когда открыли двери зрительного зала, я увидел в дверной просвет... мирно пасущихся овец на зеленых холмах. Я могу покляться, что ни один оперный дом в мире не имеет такого исключительного оформления, как Глайндборн. Зритель получает здесь двойное наслаждение. Он наслаждается красотой внутри театра, но выйдя из него – он любуется красотой, которая извне.
Обычно же театры находятся - где? На центральных, шумных, с интенсивным движением улицах. Все  проблема!  Проблема  – поужинать, все рестораны переполнены, выпить чашку кафе. После спектакля, стоит только оказаться за стенами театра, вся магия от только что просмотренного спектакля исчезает, потому что  на зрителя обрушивается реальность:  надо спешить на метро, на последний поезд, толкучка, шум, спешка. Так что лучшее место, где расслабляется ум , где снимается напряжение, где очарование спектакля дополняется очарованием  пейзажа, это лучшее место – Глайндборн!

Для певцов это место также притягательно. Да, мы не платим таких больших гонораров, но актеры имеют здесь уникальную возможность освоить  новые роли. Когда постановка новая, наш репетиционный период занимает восемь недель, что дает  прекрасную возможность выучить роль досконально.
- Несколько слов – о новом, 2011-2012 сезоне Глайндборна.
- Мы открываем сезон 20 мая 2012 года новой постановкой  «Свадьбой Фигаро» Робина Ticciati, будущего музыкального директора Глайндборна, а также  «The Cunning Little Vixen» (дирижер-постановщик Владимир Юровский), «L’Heure Espagnole» and « L’Enfant et les sortilèges». Будут восстановлены, возрождены  «Золушка», «Богема» и «Королева фей».  Есть несколько интересных режиссерских дебютов. В рамках программы поддержки молодого поколения (до 30-ти лет) и привлечения их в оперу будет распространено 1500 билетов по цене 30 фунтов. Обычная цена – от 10 фунтов (стоячие билеты на галерке) до 230 в партере.
От автора. Это – завершающее интервью из серии материалов из Глайндборна, целью которых было – рассказать русскому  читателю  о столь уникальном  оперном фестивале  или даже уникальном явлении в оперном мире. Уникальном как для зрителей, так и для актеров. Признаюсь, мне не удалось ощутить прелести Глайндборна, о которых так много говорили мои герои и Дэвид Пикард. До спектакля, после первого действия, а также второго, пробираясь сквозь еще апплодировавшуюся (и недовольную мной) толпу, я неслась на встречи с моими героями. Но я не жалею, что мне не удалось «расслабиться и насладиться» окружающей атмосферой. Зато мне удалось познакомиться с удивительными, прекрасными людьми, и я благодарна за это Глайндборну.


Представление, на которое я получила приглашение в  Гландборн, называлась  «Русалка» чешского композитора  A. Дворжака. Но почти весь состав был русский.
Русалка – Дина Кузнецова,  Баба Яга – Лариса Дядькова, Водяной – Миша Шеломянский, Принцесса - Татьяна Павловская, вторая нимфа – Виктория Яровая, третья нимфа Алиса Колосова...
Я ничего не перепутала. Просто перевела с английского программку. В постановке «Русалка» на единственном в своем роде летнем Глайндборнском фестивале на юге Англии явно превуалируют  имена и фамилии русских певцов. Со многими из них мне удалось поговорить, но об этом – немного позже.
Глайндборн – явление уникальное. Всемирно известный оперный театр, принадлежащей семье Кристи и вот уже на протяжении почти восьмидесяти лет открывающий свои двери для любителей оперы, не попросил за все это время ни одного пенса у английского правительства. Их девиз: «Мы не только можем сделать, но можем сделать лучше!». Любой спектакль Глайндборна – это сенсация, явление в оперном мире.
На лондонском вокзале Виктория пассажиры с удивлением провожают нарядную толпу – мужчины в смокингах, дамы в длинных нарядных платьях, нагруженных, как ни странно, корзинками для пикника...Это публика Глайдборна. Они прибывают на станцию Lewis около трех, за несколько минут автобусы подвозят их к дому Кристи и к нововыстроенному летнему театру.  Два часа до представления публика развлекается как может. Кто-то устраивает пикник, прибывшие на машинах вынимают из багажника раскладные кресла и столики, накрывают их скатертью, достаются фужеры, разливается шампанское...Кто-то пьют традиционный английский чай в ресторанах. Кто-то наслаждается природой, гуляя по садам и любуясь цветниками. Представление начинается в пять. После первого действия все снова возвращаются к своим столикам, но только на пятнадцать минут, освежиться бокалом вина или выпить чашку кофе.

 Второй перерыв  длится больше часа, и это по сути - ужин. С середины мая до середины сентября, если посчастливится с непредсказуемой английской погодой, и вечер будет теплый и солнечный, я точно могу сказать, где находится рай в Англии, и где можно испытать  истинное, непередаваемое наслаждение.
Джон Кристи открыл свой дом для любителей оперы в 1934 году, причина у него была веская – любовь к жене Одри Майдмей, оперной певице. Потом был построен небольшой театр, всего на 300 мест. Но желающих попасть сюда становилось больше и больше, и уже к 1977 году театр вмещал 840 человек. Но и этого оказалось недостаточно. Переоборудованный и обновленный  Глайндборн открыл свои двери в 1994 году, в нем было 1200 сидений.
Покупать билеты сюда надо заранее, и несмотря на то, что стоят они недешево, билетов всегда нет. Среди лондонских  журналистов идет настоящее соперничество, кому освещать премьеры.  Сегодня этот фестиваль посещают за летние месяцы 150 тысяч человек, здесь показывают  сто двадцать спектаклей в год. Оркестры и дирижеры мирового класса, так же как и оперные певцы и исполнители счастливы попасть сюда. А попавши однажды, всегда возвращаются  снова и снова. Даже притом, что здесь не самые высокие гонорары по сравнению с Королевской оперой, скажем.
Глайдборн ведет и огромную просветительскую работу. Чтобы привлечь к опере  молодых людей до 30-ти лет, здесь готовят специальные представления, способные увлечь,  заинтересовать молодых. Цены на билеты на такие спектакли снижены до минимума.
Я встретилась с несколькими русскими певцами – Ларисой Дядьковой, Татьяной Павловской из Мариинского театра Санкт-Петербурга,  Мишей Шеломянским, некогда москвичом, живущим и работающим последние 16 лет в Германии, во Франкфурте на Майне,  Диной Кузнецовой, американкой русскогоязычного происхождения. Мне безумно приятно было общаться с этими людьми, столь разными, но столь искренними, открытыми, скромными, немногословными, увлеченными, страстными,  иногда ироничными, но все как один – безгранично любящими оперу. Впрочем, пусть  лучше они сами скажут - о себе, о Глайндборне, о спектакле, который они здесь играют, и о многом  другом.

Людмила Яблокова

Опера Holland Park, лето 2011. «Риголетто» и «La Wally»

 Обильные дожди, обрушившиеся на Лондон после пожаров, разбоя, потрясений и шока, связанного с лондонскими погромами, не изменили , однако, привычного распорядка в культурной жизни английской столицы:  Опера Холланд Парк завершает  свой летний сезон двумя постановками  -  «Риголетто» Верди и Линдсея Познера и «Валли»  композитора Алфредо Каталани и режиссера Мартина  Lloyd Evans.
Этим летом (если это можно назвать лето!) зрители Холланд  Опера Парк увидели новую версию «Риголетто» - жестокий портрет бессилия и отчаяния. Такой потенциал присущ истории, где  дочь одноименного персонажа была  похищена  и изнасилована по  приказу герцога Мантуи и его окружения. Но что сделало это представление особенным, исключительным – это то, что все элементы оперы, как музыкальное сопровождение, так и сама постановка, дизайн, свет были сведены к одной единственной цели: унижению, моральному уничтожению Риголетто, которого блистательно исполнил Роберт Поултон (Роберт Poulton).
Интересен, хотя и спорен, последний акт:  прощальный  диалог Риголетто и Джильды,  оттесненных в правой части сцены, преднамеренно находящихся словно в тени, в то время как весь центр сцены, так же как и все внимание зрителей , занято , было проецируемым на экран фрагментом футбольного матча и кратким появлением на экране Паваротти. Фарс и трагедия, жизнь и комедия -  всегда рядом. Риголетто изнывает один, игнорируемый зрителем,  отвергнутой дочерью, бессильный привлечь внимание  окружающих к своему горю. Даже музыка и музыканты под руководством Стюарта Стратфорда, словно издеваются над  несчастным отцом.
Но именно в этом и состоял весь блеск финальной сцены, что сделало это последнее представление «Риголетто»  в Холланд парке  исключительным. Когда  Риголетто просит свою дочь  не умирать, ибо "Если ты уйдешь, я буду в полном одиночестве», тело его дочери  в его руках остается неподвижным. Она еще жива, но ее уже нет с ним. Она – далеко-высоко:  с высоты  сцены  умирающая Джильда  просит прощения у своего отца, застывшем в горе над ее еще живым «трупом».  Этот момент великолепно показал все бессилие  Риголетто и трагизм происходящего:  его дочь, чья смерть была куплена на его же собственные деньги, все еще жива, но он уже один, не в силах что-то изменить, чтобы защитить и спасти ее.
 Боль и разочарование Риголетто удивительно точно  передается  Робертом  Poulton, чей голос излучал эмоциональную  тяжесть на протяжении всего спектакля и чье отчаяние перемежалось  с  красивой  безмятежностью голоса Джулии Sporsen (Джильда) в финальном  дуэте. Этот контраст исполнения -  несомненное  элемент  убедительности драмы,  что редко встречается в опере. Неуклюжий, слишком часто нуждающихся в объятиях Риголетто,  быстро переходящий  от гнева к нежности, однако  передал убедительные и динамичные отношения отца и дочери, в то время как Джильда, иногда высокомерная, была  по большому счету успешным воплощением  юности.
 Хотя были и некоторые незначительные недостатки:  Герцогу ( J. Ким)  не хватало сил и часто убедительности, особенно  в наиболее  зловещие моменты. Хор был удручающе средний. Тем не менее, зрелищность и актерское мастерство, как и вокальное  исполнения  главных героев, сделали это представлением  «Риголетто» незабываемым.

La Wally
«Валли», но правильно было бы написать «Уолли»,  считающаяся лучшей оперой Алфреда Каталани, однако  малоизвестна как на западе, так и в России. Впервые она была поставлена в 1892 году в Милане, в Ла Скала,  в советские времена мы этого имени не слышали и не знали, и только в 1996 году  в театре «Новая опера» ее впервые могли услышать русские зрители.  Производство «Валли» в  Опера Holland Park  - своего рода вызов именитым оперным  домам.  Директор постановки Мартин Lloyd Evans, дирижер Питер Робинсон, дизайнер Джеми Вартан, дизайнер по свету Филип Гладвел взялись за непростую задачу и, кажется, нашли ей решение.

Гениально все то, что просто. Огромный кусок бело-серого брезента, манипулируемый канатами, искажался и изменялся, изображая рельефы и зигзаги заснеженных Альп. Правильно направленные столпы света помогали усилить эффект реальности.  И это было хорошо. И даже «снежная  лавина» была почти – лавина, унесшая с собой возлюбенного главной героини Уолли. После чего и она сама, не задумываясь, устремилась за ним.  Но несмотря на трагизм,   многие моменты в этой постановке все же воспринимались с недоверием и улыбкой.
Отец Уолли, Строммингер, жестокий старик, воспитавший ее как мальчика,  регулярно и жестоко им избиваемого. Он не одобряет ее любви  к охотнику Джузеппе Хагенбах, с  чьим отцом, из соседней деревни  он враждует многие годы.  Он обещает ее руку  Винченцо Геллнер, управителю, но Уолли  отклоняет его предложение. Отец прогоняет ее.
Вернувшись спустя какое-то время в свою деревню богатая наследница Уолли обнаруживает, что Хагенбах влюблен в другую. Геллнер, по прежнему верный своим чувствам к Уолли, провоцирует на спор Хагенбаха, что тому не удастся поцеловать строптивую девушку. Но он проигрывает спор.  Узнав  истинные причины поцелуя, Уолли просит Геллнера – не меньше, не больше - убить своего бывшего возлюбленного, и тот сбрасывает его в пропасть  - не очень глубокую, он жив , и Уолли-скалолазка спасает его и возвращает счастливой сопернице Афре. Сама же она переселяется жить в горы. Одна.

 В последнем акте под Рождество хромой Хагенбах находит-таки ее в горах и заявляет о своей любви. Она  признается, что  его чуть не убили по ее указке, но – любовь торжествует.  Тут бы  - и счастливый конец, но...вздыбливается брезент,  обрушивается лавина...
Мне показалось, что неверно расставлевны акценты в этой постановке. Неуклюжее начало, когда  идет повестование о подвигах Хагенбаха, убившего медведя,  увело от главной мысли, где лежит  реальное, истинное  начало драмы:  жестокое отношения Строммингера со своей  дочерью. Оттого, может быть, и Уолли жестока и немилосердна.  
Чисто человеческие симпатии вызывает «антигерой» - Геллнер (Стивен Gadd), сломленный человек , посвятивший свою жизнь Уолли и  отчаянно желающий заполучить  ее любовь.
Голос Gweneth-Энн Джефферс, исполнявшей  роль Уолли, хотя и подходил по звучанию к роли, был неубедителен подчас, и она не всегда попадала в такт. Но ее знаменитая ария, когда Уолли приняла решению оставить деревню и своего любимого сопернице, была хороша, и лирическое сопрано Гвенес про звучало безупречно.
Хагенбах (Адриан Дуайер) хотя и  привлекательный характер, и  полон героической смелости, но непостоянен, а также черств и жесток. Каталани отводит ему много действительно замечательной музыки, вплоть до его появления в заключительном акте, когда его признание в любви  - и его тенор - побеждает, наконец-то, сердца зрителей.  
Но мои симпатия в этом спектакле -  Геллнер. Музыка его - гораздо более страстная, а кроме того  Стивен  Gadd  безудержно расточал свой богатый баритон, изливая свои чувства - любви и мести. Геллнер был самый правдоподобный персонаж на сцене.
Ключ к успеху вечера, однако, был лондонский оркестр Сити Sinfonia , под руководством дирижера Питера Робинсона,  который был просто великолепен.  
  
Людмила Яблокова

Opera Holland Park, лето 2011. Figaro

Я не могла предположить, что  столь  замечательное  представление  нетленного шедевра Моцарта «Женитьба  Фигаро»  мне доведется увидеть под временным  шатром, построенным в Холланд парк. Оркестр дирижера  Мэтью Уиллис звучал достойно и профессионально, как в лучших оперных  домах. Особой похвалы заслуживает  Катриона Беверидж, чей клавесин сыграл едва ли не ключевую роль  для сохранения музыкально-драматической согласованности.

В постановке Лиама  Стила  и дизайнера Эммы Уии  события происходят в Англии в 1914 году. В этом летнем театре  нет занавеса, и зрителю сразу  предстает богатый английский дом  - ранним утром, когда хозяева еще нежатся в спальнях, а вымуштрованные английские слуги уже носятся по сцене с ночными горшками, со щетками для одежды,  начищают серебро перед тем, как подать завтрак. А также парочка влюбленных слуг успевают  прижаться друг к другу и даже обменяться долгим  поцелуем.

Музыкальное вступление, на фоне которого и разыгрываются эти мимолетные и милые  сценки, с первой минуты задает тон и настраивает зрителя на предвкушение удовольствия. И зритель с наслаждением вкушает его : от первого звука – до последнего. Даже при том, что определенные, не столь значительные и серьезные претензии (но не к Моцарту!) все-таки имеют место.

Елизавета  Ллевеллин дебютировала как графиня  Алмавива в этом представлении, и  в начале спектакля была она скована и напряжена, как  нераспустившийся бутон,  но к концу оперы аткриса цвела и благоухала, ее голос звучал красиво и эффектно, если не потрясающе. Я уверена, что эта певица – звезда в процессе  становления.

Фигаро Мэтью Харгривз не хватало харизмы, искрометности и звучал он  как-то сухо, да и манерами своими,  столь английскими и  «деревянными», напоминал мне...Шерлока Холмса из старого английского сериала . Но с другой стороны – а, может он и должен был быть таким, ведь это английский Фигаро?

 Графу (Джордж ван Бергену) тоже не хватило искры.

Зато Сюзанна - изральильтянка Клэа Мегхнаги, несмотря на то, что первоначально предстала перед зрителям в панталонах, напоминающие мне формой и эмблемой трусы, в которых мой сын по воскресеньям играет в футбол, что вызвало определенное недоумение (но с другой стороны – утро же!), оказывается вполне достойной своей госпожи. Ее голос  имел свой блеск, дерзость,  вполне соответствующей роли. Но  иногда звучал мило и ненапряженно.

Мне понравилось, как разумно и рационально использовались «декорации». Я поставила это слова в кавычки, потому что назвать их декорациями в полном смысле этого слова, наверное,  нельзя. Полуовал зеркала, которая держит служанка перед графиней, кресло без ножек, на которое слегка приседает граф, ваза с цветами, за которыми «скрывается» служанка, круглый маленький столик с бокалом вина, услужливо «подвигается» слугой и отодвигается вместе с ним. Вся обстановка находится в руках слуг, буквально. Они ВСЕ держат в руках... Но если вначале «живая» половина декораций, а в ней бала задействана большая часть хора,  не выражала никаких эмоций, то в самые кульминационные моменты  они сочувствовали , переживали, страдали, ревновали и счастливо радовались счастливой развязке  вместе с главными героями.

Без сомнения, этим представлением, незабываемым как  в деталях, так и в целом, Опера Холланд  Парк заявило о себе как о серьезном оперном доме, вполне претендующим на уважительное  к себе отношение.

Людмила Яблокова.

Лондон

Holland Opera Park, лето 2011. Ла Рондине (Ласточка).

Оперная, музыкальная жизнь Лондона переместилась в парки, в том числе в Холланд парк, расположенный в западном, одном из богатейших  районов  Лондона. С 1989 года каждое лето  под специально построенном временным навесом  здесь идут оперные представления. «Ла Рондине» Пуччини – только что состоявшаяся премьера летнего сезона 2011  в  Холланд Опера Парк.
La Rondine начала свою жизнь в 1913 году, когда композитор согласился  сочинить оперетту для Karltheater в Вене, но, однако,  настоял на том, что это должна быть комическая опера, и что текст будет звучать на итальянском языке, а не на немецком, как это первоначально предполагалось заказчиками. Работа над сочинением была  завершена в октябре 1915 года, но Первая мировая война отложила первое выступление  до марта 1917, когда и состоялась  премьера Ла Рондине в Зале Гарнье в Монте-Карло.
Ла Рондине – еще одна история  о «падшей» женщине, более, однако,  легковесная в сравнении с трагической, полной страстей и раскаяния «Травиаттой» Верди. Как ласточка мигрирует на юг в поиске более теплых мест, так и Рондине отправляется из Парижа на французскую Ривьеру  со своим  новым возлюбленным, милым , но несостоятельным молодым  человеком, сыном  друзей, кстати,  ее богатого любовника и содержателя, банкира Рембалдо.  Восторженный влюбленный, не имеющий ни малейшего представления о прошлом  своей возлюбленной, сообщает о грядущей женитьбе своей матери. А заодно просит денег, потому что содержать привыкшую к роскоши куртизанку – дело нелегкое, наличие кипы неоплаченных счетов – наглядное тому подтверждение. В ответ он получает и благословение, и солидную сумму...

Прочитав письмо, в котором  родители  Руджеро мечтают о встрече с невесткой и  о будущих внуках, Магда, а теперь она – «леди» и  носит  невинно- чистых тонов платья,  чувствует себя виноватовой... Потому что заменить гардероб с  откровенно открытых, вызывающе ярких тонов, преимущественно, красных -  на скромные, элегантные, присущие даме из светского общества, намного  проще, чем избавиться от прошлого, пусть даже до сих не обнаруженного ее, недалекого ума,  молодым человеком.
Конец оперы разочаровывает: признание Магды, неспособность Руджеро переубедить ее, несмотря на большое чувство, которое он явно к ней испытывает. Она - уходит, отказавшись от своей любви...Он, неутешный, остается...Так заканчивается опера в Холланд парке. В оригинале же  Магда возвращается к бывшему богатому любовнику, у которого «вакансия» любовницы  по-прежнему открыта, и тот принимает ее. И в этом поступке -  намного больше логики, уйти в никуда эта женщина не может.
Параллельно основной идет комическая линия, которую успешно разыграли в этом представлении Лизетт  и Пруньер.  Южнокореянка Hye-Youn Lee с кристалически чистым, звонким голосом  создала характер живой, нахальной,  смешливой служанки и заслужила большие аплодисмены , чем ее хозяйка. Поэт Пруньер - британец Hal Cazalet – сотворил на сцене  скорее  образ комического  клоуна и балагура, нежели  поэта-лирика.  Они также перезжают на юг в попытках счастья, но разочарованный  полным  отсутствием  артистических данных в своей пассии (а об этом мы узнаем только в третьем акте. Откуда бы они и взялись!?) Преньер также расстается с Лизетт, и она с большим энтузиазмом и с большим знанием дела принимается за знакомую ей работу служанки. Ведь она тоже  вернулась на круги своя, а именно - к своей госпоже.
Музыка в «Ла Рондине» может быть не такая мощная, как в более известных  операх Пуччини, однако замечательная, мелодичная и хорошо скомпанованная. Есть несколько запоминающийся, волнующих арий  Магды  - «Позволь  мне следовать моей судьбе», «Я не могу войти в твой дом», «Ты – первый, кто тронул мое сердце», завершившаяся  мощным исполнением хора.
Австралийское сопрано Кейт Ладнер в роли Магды , также как и Руджеро  -  британец Шон Руане, выступили хорошо, на твердую четверку,  но...мне понятно, почему на сцену Королевской оперы чаще попадают актрисы и актеры «издалека» -  русские, украинские, латышские, грузинские   оперные  дивы национальных театров, нежели свом, местные: «без божества, без вдохновенья!».
Учитывая возможности сцены и ресурсов  оперного театра в Холланд парке,  зритель благослонно воспринялт весьма скромные, непретенциозные   декорации дизайнера Питера Райс. Во втором акте, когда хор и танцоры  вышли на сцену, было ощущение «толкучки»: на сцене совсем не осталось места для передвижения актеров.

Директор Tom Hawkes, который периодически ставит спектакли в Английской Национальной Опере, на мой взгляд, максимально использовал  все возможные ресурсы, но Ла Рондине трудно конкурировать и с Травиаттой, и с Мадам Баттерфляй...

Мне безумно приятно , что музыканты и оркестр – видимы, осязаемы, и наравне с актерами  могут принять на свою долю довольны щедрые  апплодисмены, которыми всегда одаривает благодарный слушатель  музыкантов-профессионалов.  Дирижировал оркестром  Питер  Селуаин (Peter Selwyn).
Зрители, начавшие этот редкий для Лондона теплый, поистине летний вечер с пикника, расположившись – где только можно - на стриженных английских газонах группами, парочками, поодиночке, с наслаждением  ужинали, потягивали шампанское из пластиковых фужеров до начала, в перерыв и во время спектакля. Атмосфера витала ненапряженная, расслабленная...сенсации не предполагалось, ее и не произошло. После непродолжительных  апплодисментов чинно стали расходиться, но все так же - неторопясь, наслаждаясь теперь уже теплой лондонской  ночью.
Я бы так и осталась при мнении, что здесь, на таких летних оперных сценах, ничего выдающегося произойти не может. Может! И это случилось вчера...
На премьере «Фигаро»! Но об этом – в следующем выпуске.
Людмила Яблокова. Лондон