http://www.operanews.ru/12021904.html
Так поступил Джонатан Миллер
Очередная моцартовская премьера в «Ковент-Гардене»
В Королевской опере, как раз в день рождения Моцарта, состоялась премьера второго спектакля из объявленных трех опер зальцбургского гения и его либреттиста Лоренцо Да Понте. После «Дон Жуана», где в не очень интересной постановке был представлен совсем несимпатичный образ не джентльмена, эта талантливая парочка, видимо решила отыграться на дамах и показать нам, что и они — не ангелы. «Così fan tutte» — так поступают все женщины! Но надо сказать, что, если наши героини экзамен на верность все-таки не выдержали, то только потому, что уж больно жестоки и бессердечны были средства их искушения. Называя вещи своими именами: это был чистой воды шантаж! «Я приму яд, если…» «Я убью себя, если…» Может, в итоге, они и оказались неверными, но зато гуманными, человекосострадающими. И комедии не надо было превратиться в трагедию. Хотя конец ее — грустен!
Да и сама опера — живая, смешная, жизнеутверждающая, до жути современная: мобильные телефоны, ноутбуки, танцы под Мадонну. А когда в зале раздалось пиликанье мобильного телефона, зал, на секунду замерший в негодовании (в «Ковент-Гардене» никто и никогда не забывает отключить или перевести на беззвучный режим свои телефоны), разразился хохотом: это, оказывается, пиликал, изображая мобильник Дона Альфонсо, клавесин. Эти веселые находки режиссера Джонатана Миллера и его компании (ему помогали шесть человек!) идеально вписались в Моцарта. Как это ни странно!
Не знаю, кому из них принадлежала идея зеркала на сцене, но и она сработала здесь. Стоя перед ним, наедине с самим собой, герои кривлялись, изображали, позировали, и — выдавали себя с головой. Не надо слов! Достаточно одного движения, одной-единственной «застывшей» на секунду позы перед зеркалом.
Музыка — иная в этой опере, игривая, шаловливая, светлая, и руководивший в этот вечер оркестром Королевской оперы сэр Колин Дейвис в очередной раз продемонстрировал высочайший профессионализм и тонкое понимание Моцарта. Увертюра, столь пророчески печально прозвучавшая уже в начале, просочилась позже, когда главные герои «заигрались», и ситуация вышла из-под контроля. Когда иллюзии оказались разрушенными, и когда главным героям еще только предстояло найти примирение с тем, что произошло.
Сюжет этой оперы напомнил мне, отчасти, «Портрет Дориана Грея» Оскара Уайльда. Там тоже был «наставник», как и Дон Альфонсо, пытающий убедить своих молодых друзей Гульельмо и Феррандо, влюбленных в сестер Фьордилиджи и Дорабеллу, что их невесты такие же, как все женщины: не заслуживают доверия, поскольку по природе своей неверны. Заключается пари. В течение 24-х часов мужчины дали слово делать все, что требует от них Дон Альфонсо. Итог — известен. И хотя речь здесь не шла о физической неверности, как это легко и непринужденно происходит в наши дни, тем не менее: конец — грустен.
Шведское сопрано Малин Бистрем и француженка Мишель Лозье, Фьордилиджи и Дорабелла, начали немного неуверенно, но, войдя во вкус, неплохо справились с этой двойной, комически-драматической нагрузкой и пели красиво, особенно мне понравилась шведка, хотя ее сопрано не слишком разительно отличалось от меццо-сопрано француженки. Голос белорусского баритона Николая Борчева (Гульельмо) звучал убедительно и сильно, так же как и тенор Чарльза Кастроново (Феррандо). Но Малин и Мишель явно превзошли их как актрисы: их игра была более убедительна.
Дона Альфонсо играл ветеран английской оперы, отпраздновавший в день премьеры свое сорокалетие на сцене Томас Аллен. Я уже писала об этом в своей рецензии на «Кавалера розы» Штрауса: о том, как тепло на сцене Королевской оперы отметили его юбилей, и это замечательно, что театр и зрители знают и чествуют своих героев. Но мне было очень трудно представить в почтенного вида, стареющем и уставшем от жизни джентльмене, такого искушенного, развратного и умеющего развращать молодые души ловеласа.
Да, когда перед зеркалом он замер в позе примеривающегося к удару по мячику для гольфа стареющего англичанина — Yes! Он был на месте. Когда он обратился к ложе, где сидела его жена, со словами благодарности за столь долгие годы поддержки — Yes! Это было искренне и натурально, и абсолютно соответствовало его натуре. Но роль Альфонсо столь очевидно уже не подходила сегодняшнему Аллену. И мне совершенно нечего сказать о его пении, дабы не испортить юбилейного торжества...
Да и сама опера — живая, смешная, жизнеутверждающая, до жути современная: мобильные телефоны, ноутбуки, танцы под Мадонну. А когда в зале раздалось пиликанье мобильного телефона, зал, на секунду замерший в негодовании (в «Ковент-Гардене» никто и никогда не забывает отключить или перевести на беззвучный режим свои телефоны), разразился хохотом: это, оказывается, пиликал, изображая мобильник Дона Альфонсо, клавесин. Эти веселые находки режиссера Джонатана Миллера и его компании (ему помогали шесть человек!) идеально вписались в Моцарта. Как это ни странно!
Не знаю, кому из них принадлежала идея зеркала на сцене, но и она сработала здесь. Стоя перед ним, наедине с самим собой, герои кривлялись, изображали, позировали, и — выдавали себя с головой. Не надо слов! Достаточно одного движения, одной-единственной «застывшей» на секунду позы перед зеркалом.
Музыка — иная в этой опере, игривая, шаловливая, светлая, и руководивший в этот вечер оркестром Королевской оперы сэр Колин Дейвис в очередной раз продемонстрировал высочайший профессионализм и тонкое понимание Моцарта. Увертюра, столь пророчески печально прозвучавшая уже в начале, просочилась позже, когда главные герои «заигрались», и ситуация вышла из-под контроля. Когда иллюзии оказались разрушенными, и когда главным героям еще только предстояло найти примирение с тем, что произошло.
Сюжет этой оперы напомнил мне, отчасти, «Портрет Дориана Грея» Оскара Уайльда. Там тоже был «наставник», как и Дон Альфонсо, пытающий убедить своих молодых друзей Гульельмо и Феррандо, влюбленных в сестер Фьордилиджи и Дорабеллу, что их невесты такие же, как все женщины: не заслуживают доверия, поскольку по природе своей неверны. Заключается пари. В течение 24-х часов мужчины дали слово делать все, что требует от них Дон Альфонсо. Итог — известен. И хотя речь здесь не шла о физической неверности, как это легко и непринужденно происходит в наши дни, тем не менее: конец — грустен.
Шведское сопрано Малин Бистрем и француженка Мишель Лозье, Фьордилиджи и Дорабелла, начали немного неуверенно, но, войдя во вкус, неплохо справились с этой двойной, комически-драматической нагрузкой и пели красиво, особенно мне понравилась шведка, хотя ее сопрано не слишком разительно отличалось от меццо-сопрано француженки. Голос белорусского баритона Николая Борчева (Гульельмо) звучал убедительно и сильно, так же как и тенор Чарльза Кастроново (Феррандо). Но Малин и Мишель явно превзошли их как актрисы: их игра была более убедительна.
Дона Альфонсо играл ветеран английской оперы, отпраздновавший в день премьеры свое сорокалетие на сцене Томас Аллен. Я уже писала об этом в своей рецензии на «Кавалера розы» Штрауса: о том, как тепло на сцене Королевской оперы отметили его юбилей, и это замечательно, что театр и зрители знают и чествуют своих героев. Но мне было очень трудно представить в почтенного вида, стареющем и уставшем от жизни джентльмене, такого искушенного, развратного и умеющего развращать молодые души ловеласа.
Да, когда перед зеркалом он замер в позе примеривающегося к удару по мячику для гольфа стареющего англичанина — Yes! Он был на месте. Когда он обратился к ложе, где сидела его жена, со словами благодарности за столь долгие годы поддержки — Yes! Это было искренне и натурально, и абсолютно соответствовало его натуре. Но роль Альфонсо столь очевидно уже не подходила сегодняшнему Аллену. И мне совершенно нечего сказать о его пении, дабы не испортить юбилейного торжества...
No comments:
Post a Comment